Mad & Art

Утро. Звон будильника взрывает мой сон. Я с трудом понимаю, почему он звонит. Тяжело поднимаюсь с кровати и ползу к компу. Только не спать, только не спать, только не спать... Звонит телефон - это Лекс меня будит.
Я окончательно прихожу в себя и иду в душ, просыпаюсь, собираюсь и вот я уже, незаметно для себя, у его подъезда. Короткое приветсвие, и мы идем на вокзал. Там без проблем покупаем билет на ближайшую электричку до Незалэжной и, в ожидании пытаемся себя чем-нибудь занять. Покупаем старый Rolling Stone и "змейку" Рубика. Ожидание проходит незаметно. Подъезжает наш поезд, мы садимся в последний вагон.
Скамейка твердая, дачники противные, но жить можно. Ну если точнее, можно было до того момента, пока на середине пути толстый мужик с папиломой на пол лица не спросил: "Друзья! А у вас тут свободно?" и естественно, мы, удивленные тем, что на нашу и прилегающую к ней скамейки никто не садится в голос отвечаем "Конечно!". И вот тут в мою душу закралось смутное подозрение относительно правильности данного ответа. И не спроста. Не проходит и десяти минут, как подтягивается все остальное семейство этого мужика... в количестве пятерых с половиной человек, его усатая жена, без переднего зуба, трое взрослых дочерей, маленький сын и еще одно совсем маленькое не-пойми-что усыпанное какой то красноватой сыпью. Мы смотрим на них как на прокаженных, с опаской и презрением. Всю остальную часть пути до Харькова нам предстоит ехать в компании шестерых детей, их родителей, их нехитрого хозяйства и ссаной тряпки, опасно свисающей с полки.
Ребенок, являющий собой живое воплощение логотипа небезызвестной компании производящей покрышки, временами повизгивает, временами начинает плакать. В пути мы проклинаем все на свете. Через каких-то полтора часа мы в городе, измученные долгой дорогой наполненной воплями и притеснениями вываливаемся на платформу.
Огромная толпа людей с сумками, баулами и чемоданами уныло бредет по перрону. Кое как обегаем эту толпу, проходим турникеты - и вот, мы на улице. Мне жарко, я хочу пить. Но сначала, нам нужно обменять деньги и озаботиться дорогой обратно. Мы какими-то обходными путями доходим до обменника, меняем деньги. Беру их в руки - какие-то фантики. Не ощущаю их ценности. А зря.
Заходим в метро и тут же к нам подходит человек в форме и просит показать документы. Смотрит в миграционные карты и говорит что они не правильно заполнены. Просит пройти в каморку, по дороге несколько раз спрашивает, нет ли у нас оружия и наркотиков. Заходим туда. Начинается феерическое шоу с допросом о том, почему у нас недозаполнены миграционные карты в графе "цель приезда", угрозы выписывания штрафа на 340 фантиков и вплоть до департации из страны с запретом въезда туда на ближайшие 5 лет. На наше счастье сегодня День Незалэжности Украины. Поэтому Лекса уводят в другую комнату и опрашивают там, а меня заставляют показать содержимое сумочки, и я начинаю доставать последовательно: старый номер Роллинга, купленный на вокзале в Белгороде, газету "Известия", чехол с очками, чехол без очков, чехол от телефона, мой palm, зярядку от него, сварочные очки, зеркальце, варган, деньги, русские и украинские, змейку рубика... Человек в форме внимательно рассматривает весь хлам и складывает на стол, в конечном счете он не выдерживает и начинает сам искать в сумке признаки наличия наркотиков и оружия, находит пару ручек, мои ключи, на связке которых уже несколько лет висит планка старой оперативной пямяти, смеется, спрашивает зачем... у меня начинает кружиться голова, мне кажется что это никогда не кончится. Из соседней комнаты выходит Лекс. Нас немного запугивают, звонят в миграционную службу, но у тамошних сотрудников нет времени, и, дозаполнив за нас карты, нас отпускают.
Мы выходим на улицу со сладким чувством свободы и тянущим чувством голода. Минут 20 плутаем по городу, в поисках приличной забегаловки. Находим какое-то кафе, вполне сносно плотно завтракаем и идем гулять дальше. Всюду видим банеры и растяжки с приглашением посетить выставку работ художников и скульпторов парижской школы начала двадцатого века фонда Алексея Фельдмана, на которой представлено творчество Пикассо, Модильяни и Шагала. Подумываем о том, чтобы туда сходить, но особого значения этой мысли не придаем. Неожиданно находим эту выставку, часть ее вынесена на улицу, часть находится в здании галереи. С довольными лицами ходим по экспозиции, я фотографируюсь со скульптурной каомпозицией представляющей собой контрабас, на котором играют несколько человек. Лекс жаждет запечатлеть себя с одной из картин Модильяни. В части экспозиции внутри здания, старичок с внешностью культуролога, смотрит на абстрактную картину и пытается найти в ней скрытый смысл. В поисках смысла он обращается к нам с вопросом что мы в ней видим, попутно Лекс подмечает, что если человек не знает что скрыто в его картине, он просто называет ее абстрактной. Побродив еще немного, мы уходим.